Катана — изогнутый японский меч с длиной клинка (без хвостовика) в пределах 60,6—70 см. Первые свидетельства о появлении катана были запечетлены в XVI-XVII века.
Наряду с коротким мечом вакидзаси входил в носимый комплект вооружения самураев периода Эдо (1603 — 1868гг.), известный как пара мечей дайсё.
Японские мечи хранили на специальной подставке — Катанакакэ.
Рукоять катаны имеет длину в 3,5 кулака (25-30см). Ширина клинка около трёх сантиметров, толщина — от 5 мм. Рукоять обтягивали кожей ската, акулы или другим материалом и оплетали шелковым шнуром. Существует более десяти способов ручной оплетки.
По западной классификации катана относилась к длинным или полутораручным мечам по общей длине оружия, а по технике использования — к полутораручным, потому что использовался как одноручный хват, так и двуручный.
Особенно ценятся катаны, на которых есть мэи — подпись с именем кузнеца, часто дополненная годом изготовления и названием провинции. Однако даже на самых ценных клинках, создания эксперты которых приписывают известным мастерам, мэи иногда отсутствует. Так как в те кровавые времена не каждый хотел оставлять мэи на клинке, за это мог быть жестоко наказан, за изготовление смертоносного оружия.
Катана быстро разбирается по частям с помощью специального молоточка.
Довольно часто на ножнах делались вырезы для ножа кодзука, который служил как обычный нож в походе и шпильки когаи. Исторически козука и когаи появились на длинных мечах тати, предшествовавших распространению катана. Обычно когаи были две - они использовались для развязывания узлов на шнурках, которыми крепились доспехи, а также как палочки для еды.
Есть легенды, что во время боя кодзука втыкалась в труп поверженного противника.
Катана составляла оснастку пеших самураев низкого ранга, а так же всего гражданского люда, включая разбойников. Величественные носители тати, в свою очередь, пользовались катаной при повседневной одежде и в быту.
Это своего рода тенденция, изобилующая исключениями, хотя затянутый в доспехи военачальник выглядел бы с катаной за поясом так же странно, как и горожанин, нацепивший тати поверх драного кимоно.
Клинки и того, и другого вида совершенно аналогичны, если не принимать в расчет два обстоятельства — тати почти всегда длиннее и более изогнут. Это прямо связано с основным родом его деятельности как оружия всадника. На скаку удобнее рубить, нежели колоть, а длина клинка должна быть такой, чтобы можно было достать припавшего к земле противника.
Способ ношения катана подходит к любому кимоно — меч затыкали за пояс лезвием вверх, где он и пребывал в слегка наклонном положении. Здесь же, по соседству, размещался его младший брат вакидзаси.
Располагаеться у центра тела, плотно зафиксированный поясом, и шнуром сагэо, нисколько не мешал выполнять даже акробатические номера, позволяя к тому же демонстрировать технику «иай» и обнажать клинок с последующим ударом непосредственно на выходе, например, из кувырка.
Катана короче тати и обладает меньшим прогибом. Длинный клинок неудобен для пешего, так как он непременно зацепит землю, если опустить руку вниз, а такая потеря времени означала смерть. Прогиб так же не случаен — чем прямее оружие, тем удобнее им колоть.
Именно в монтировке катана наиболее отчетливо проявились традиционные черты японского понимания красоты, сформулированные четырьмя формулами «измерения прекрасного» — ваби, саби, сибуй и югэн.
«Ваби» — это отсутствие чего-либо нарочитого, вычурного, броского, то есть в представлении японцев вульгарного. Это мудрая сдержанность, красота простоты.
«Саби» — дословно «ржавчина». Этим передается прелесть потертости, некоего налета времени, патины, следов прикосновения многих рук. Считается, что время способствует выявлению сути вещей. По этому японцы видят особое очарование в свидетельствах возраста. Это выражает связь искусства с природой.
«Ваби» и «саби» — постепенно стали употреблять совместно, слитно, как одно понятие. Так родилось популярное слово «сибуй». «Сибуй — то, что человек с хорошим вкусом называет красивым». Таким образом, это окончательный приговор в оценке предмета. На протяжении столетий у японцев развилась почти мистическая, интуитивная способность распознавать качества, определяемые категорией «сибуй». Это красота естественности плюс красота простоты. Меч красив не потому, что изукрашен драконами. В первую очередь в нем должна чувствоваться острота лезвия и прочность закалки. Вот почему все японские клинки внушают бессознательный страх, смешанный с восхищением. Явственно ощущается их смертоносную целесообразность.
«Югэн» — очень загадочное и трудно уловимое понятие. Постичь его — значит постичь самое сердце Японии. Тайна состоит в том, чтобы вслушиваться в несказанное и любоваться невидимым. Это мастерство намека, прелесть недоговоренности. У японских живописцев есть крылатая фраза: «Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть». Югэн — это та красота, которая лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность.
Именно таким качеством обладает «хада».
Вольно или невольно поддаваясь тихому голосу югэн, формировался так же строгий ритуал разглядывания меча, согласно которому клинок никогда не извлекается из ножен полностью, а ласкает взор только небольшим участком примерно в 1/3 общей длины. И лишь по особому разрешению владельца, пересыпая свои действия бесконечными извинениями, можно было обнажить клинок целиком, чтобы насладиться, к примеру, его киссаки.
|
|
